Хейдер. Перечеркнутый герб Ланграссена - Страница 40

— Раздавим, — не задумываясь, ответил Гудернар, закончив осмотр. — Их там четыре или пять сотен. Вся местная шваль собралась, как я погляжу. И это хорошо… Нам действительно не придется искать их потом по всей округе…

— Один отряд попытался проскочить вчера утром. Но столкнулись с конницей, успели неплохо потрепать передовой разъезд и удрали в трясину.

Королевский сын нахмурил брови и резко повернулся к собеседнику:

— Ушли? Упустили?

— Нет. У нас там почти триста конных клинков. Несколько мерзавцев подстрелили и готовятся добить остальных. Выжгли весь камыш вокруг топи, поставили плотный заслон. Болотный полоз не проскользнет.

— Хорошо. — Гудернар перестал хмуриться и снова довольно уставился на изрытую верхушку чужого холма. — Пусть даже снег начал таять, но еще не конец весны. В воде не полежишь, а каждый сугроб мы проверим.

Старик поежился на холодном ветру и покосился на медленно встающее солнце.

— Командуйте… А я передохну чуть-чуть… Прикажу разбудить, как все закончится…

Кривоногий командующий восхищенно похлопал лорда по плечу:

— Ну и выдержка у вас, мой друг! Мне вот не терпится проверить, насколько в самом деле смелы бунтовщики, посмевшие пролить столько крови! А вы — спать, отдыхать после тяжелой погони… Я бы так не смог…

— Мне кажется, что проклятый ублюдок заперт южнее. Видели два мелких отряда, которых мы загнали в трясину. И достать их можно будет лишь после того, как прикончим местных баламутов. Прикончим и двинем часть сил на помощь загонщикам. Чтобы среди болотных кочек никто не смог просочиться. Чтобы каждую нору проверили, чтобы каждый кустик выдернули и в ямку заглянули… Я не хочу остаться в дураках еще раз…

— А эти? — Гудернар махнул рукою в сторону обреченных крестьян.

— С этими все понятно, — ухмыльнулся лорд Дейста. — Поверещат чуток и кончатся. Все… Потом головы пересчитаю и в лицо каждому загляну… Но будет обидно, если бастард сдохнет здесь… Мне почему-то хочется, чтобы он помучился, чтобы вдоволь льда с водою наглотался перед смертью… Боги шепчут мне, что он там… Среди самых хитрых и изворотливых… Кто пытался бежать, бросив подыхать остальную армию…

Поправив волчью шубу, наброшенную на плечи, старик хрипло захихикал:

— Да только я хитрее… И заранее все пути отхода перекрыл, да… Заранее. И пусть они мечутся в своей вонючей луже, пусть пытаются нащупать узкое место… Но скоро к моим тремстам гончим добавятся еще солдаты, и мы прихлопнем гадов раз и навсегда… Без жалости и сожаления…

Командующий жестом приказал поставить ему раскладной стул, после чего позволил толпе верноподданных выстроиться у себя за спиной: наслаждаться видом победоносной битвы и расточать льстивые похвалы в адрес военного гения. Подумав немного, Гудернар даже разрешил установить слева и справа от себя еще несколько стульев. Справа расположились представители церкви Слаттера и Храмового ордена, слева кто-то из свиты лорда Лэксефа. Имена командующий не потрудился даже запомнить, но предпочел в этот раз не показывать свое истинное пренебрежительное отношение к подданным. Пусть ценят его расположение и любуются предстоящим зрелищем. Тем более что одни принесли золото, оплатив львиную часть расходов по найму армии, а другие готовы молитвой и розгами вразумлять заблудшие души после битвы, успокаивая взбаламученные йорты и даруя прощение нищим женщинам и детям, которым предстоит отстраивать заново пепелища…

Окруженные на холме крестьяне с тоской смотрели, как медленно зашевелились выстроенные внизу отряды и поползли вперед. На высоких шестах реяли знамена лорда Лэксефа. Дальше, на соседней вершине, сияли расшитые золотом королевские стяги. Его величество решил вместо вопросов о причине бунта одарить своих подданных острой сталью, доверив вершить правосудие войскам испуганного и рассерженного лорда. Тому, кто поборами и безграничной жадностью довел крестьян сначала до восстания, а потом и до усыпанного снегом будущего погоста на краю болот. Прав был командир наемников: боги не любят слабых, боги любят лишь наглых и сильных, с обнаженным оружием в загребущих руках…

Латники и набранная спешно пехота замерли перед пологим подъемом. В задних рядах раздались команды, и на укрывшихся за щитами селян посыпались стрелы. Убедившись, что противник спрятался и не собирается отвечать, атакующие так же не спеша поползли вперед. Гремя железом, пыхтя и ругаясь, солдаты медленно поднимались, спрятавшись за надежным окованным деревом, аккуратно нащупывая перед собою неверную сыпучую землю, скользя по замерзшей траве и рискуя покатиться вниз, разрывая строй.

Лучники чуть подняли прицел, чтобы не зацепить своих же, засыпая стрелами середину лагеря. Тут же в разрывы редкой цепи обороны высунулись охотники и начали отвечать, пытаясь зацепить зазевавшихся пехотинцев. Похоже, среди обреченных осажденных не все хотели покорно умирать. Кто-то плюнул на возможную милость победителей и готовился продать жизнь подороже.

Плотные цепи пехоты застыли на половине дороги. Укрывшись за стеной щитов, солдаты замерли, ожидая помощи от стрелков. Те, в свою очередь, продолжали посылать стрелу за стрелой ввысь, не имея возможности прицельно уничтожать вражеских лучников. Схватка остановилась, не успев даже толком начаться.

Рассвирепевший Гудернар вскочил со своего стула, отбросив хлипкие деревяшки ногой:

— Это что, измена? Мои войска не желают вцепиться в глотку паршивым крестьянам?! До них рукой подать! Один стремительный натиск, и мы разметаем паучье гнездо! Трубите атаку, немедленно! Никакого промедления! Только вперед, сейчас же!!!