Хейдер. Перечеркнутый герб Ланграссена - Страница 118

118

Смахнув слезы, Сканки уперся в тяжелую станину плечом и помог сдвинуть оружие с места. Маленький гоблин собирался драться до последнего. Его воспитали воином, несмотря на слабое тело и смешной внешний вид. Но в этой войне выживали лишь сильные духом. Слова и красивые манеры больше ничего не значили. Смерть пришла к народу лилла-тро вместе с первыми морозами. Пришла, чтобы или остаться навсегда, или отступить, обломав зубы об истекающие болью души истинных героев…

Беду никто не ждал. Да ее никогда не ждут, всегда надеясь на милость богов и удачу. А тихая гостья появляется в самый неподходящий момент, приводя с собою любимых подруг: болезни, горе и смерть. Беда не делает различий между молодыми и старыми, удачливыми и недотепами. Она равнодушна к тем, у кого решила поселиться. И уходит лишь тогда, когда море слез смоет дорожную пыль с ее серых одежд.

Давным-давно многочисленные кланы лилла-тро откочевали на юг. Бесконечные холодные зимы убивали молодняк, покрывали толстым льдом любимые болотные угодья и засыпали снегом неглубокие норы. Собравшиеся на совет вожди решили, что проще будет не спорить с обиженными богами, а уйти туда, где вместо холода льют долгие дожди и хлюпают под ногами разлившиеся реки. А по хрустящему насту пусть бродят замотанные в шкуры соседи. Людям не привыкать спорить с небесами. Гоблины же уйдут. Малышам проще спрятаться в густых зарослях, чем встречать грудью рассвирепевшего кабана или стаю волков. И зеленый народ ушел на юг.

Крошечные деревни заполнили западную часть Энсамстивулда, прокаленной жарким летом бесконечной Пустоши. Крошечные охотники облюбовали болота и солончаки рядом с побережьем, подобно бобрам, создали множество плотин и запруд, напоили мутною водою тонкую полоску занятой земли.

Жабы, водяные крысы, многочисленные птицы на новых гнездовьях — все примечалось рачительными хозяевами и попадало на стол быстро крепнущим кланам. В сказках время после исхода с заснеженных равнин называли золотым веком. Сотня лет беспечной жизни, без страха и войн.

Потом из степи пришли редкие гости, увешанные черепами и оружием. Люрвиги, жестокие и злопамятные. Мохнатые гиганты ловили смешных коротышек и пытались придумать, на что может сгодиться маленькая визжащая тварь. Рабы из гоблинов получались никудышные: слабые, вечно болеющие под жарким солнцем, мечтающие сбежать при первой возможности. Поэтому сильные соседи лишь обложили данью когда-то свободные кланы и ушли обратно в раскаленное степное марево. Лишь раз в полгода огромный караван вставал лагерем на границе болот и грузил бесконечную вереницу прессованных камышовых тюков и плетеных корзин с углем. Так повторялось год за годом, без изменений. Пока прошлой дождливой осенью вместе с караваном не приехал новый вождь люрвигов. Приехал, чтобы объявить волю нового господина: все сборы увеличиваются в десять раз, к старым налогам добавлен новый — птицей и мясом. Степной народ будет готовиться к большой войне, и соседям лучше помочь без принуждения. На стоны вождей лилла-тро о неподъемных поборах никто не обратил внимания. Забрав дань, караван ушел, оставив после себя лишь воткнутое в землю копье с нанизанным на острие беззубым черепом.

Всю зиму кланы решали, как быть. Новые поборы ставили зеленый народ на грань выживания. Даже послав в шахты малолеток, не удалось бы добыть затребованное количество угля. Даже разграбив заботливо охраняемые гнездовья, не удалось бы собрать нужное количество птицы. Мохнатые гиганты требовали невозможного. Нужно было договариваться.

Поздней весной 775 года на границе болот новый караван встречало многочисленное посольство. Выложив ровными рядами разнообразные дары и дань, в два раза больше обычной, вожди и камлатели лилла-тро кланялись мрачным всадникам и восхваляли богов, даровавших столь мудрых и добрых соседей. Увешанные бусами вожди сгрудились вокруг риттара и жаловались на судьбу, тяжелую работу и хитрых птиц, вздумавших откочевать от крошечных охотников дальше на юг.

Огромный орк молча слушал, потом выдернул почерневшее от непогоды копье и рявкнул:

— Я отдал приказ. Приказ надо выполнять. Если кто-то думает, что я прощу строптивых рабов, вздумавших смеяться над моими словами, то этот кто-то сильно ошибается…

Вонзив острую сталь в ближайшего гоблина, риттар что-то прорычал на орочьем, и охрана обнажила оружие. Заметавшихся зеленых коротышек перебили за несколько мгновений. Потом люрвиги промчались с наветренной стороны болот и пустили огонь по зарослям тростника. Забрав товары, караван ушел, оставив после себя разбросанные тела и разрастающийся гигантский пожар.

Две недели лилла-тро зализывали раны: отстраивали разрушенные огнем деревни и хоронили погибших. Шаманы пели заунывные песни, пытаясь узнать, чем их родичи провинились перед богами. Большая часть вновь выбранных вождей предлагала договориться с соседями или откупиться от злого вождя. Лишь мудрый Фэгельскрэмма разослал дозоры по степи и приказал собрать разросшийся клан в самой глубине болот. Поэтому, когда орки вернулись, он успел отвести все силы в лабиринт проток, отказавшись склонить голову перед захватчиками.

Соседи не стали даже слушать повторно собравшееся посольство. Раз зеленые рабы посмели ослушаться, нужно было раз и навсегда приучить их к порядку. Орков не интересовали дары или извинения. Орки к любым расам относились как к своим слугам, по глупости забывшим надеть рабский ошейник. Поэтому новые отряды выполняли приказ вождя без колебаний. Каждого, кто держал в руках оружие, убивали, остальных сгоняли в пешие караваны, привязывали к длинным жердям и гнали в степь. На солончаки и болота пришел новый кровавый порядок.

118